139
РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ
возросло особенно быстро, и процент их поднялся с 27,3% до 29,2%. Вместо 5,6 миллиона бедноты (безлошадные и однолошадные) мы имеем уже 6,6 млн. Весь прирост числа дворов пошел на увеличение числа дворов бедноты. Процент богатых по числу лошадей дворов уменьшился. Вместо 2,2 млн. многолошадных мы имеем только 2,0 млн. Число средних и зажиточных дворов вместе (с 2 и более лош.) осталось почти без изменения (4465 тыс. в 1888-1891 гг., 4508 тыс. в 1896-1900 гг.).
Итак, выводы из этих данных получаются следующие.
Рост нищеты и экспроприации крестьянства не подлежит сомнению.
Что касается соотношения между высшей и низшей группой крестьянства, то это соотношение почти не изменилось. Если мы, по приемам, описанным выше, составим низшие группы в 50% дворов и высшие в 20% дворов, то получим следующее. В 1888-1891 годах у 50% дворов бедноты было 13,7% лошадей. У 20% богачей - 52,6%. В 1896-1900 годах у 50% дворов бедноты было тоже 13,7% общего числа крестьянских лошадей, а у 20% богачей - 53,2% общего числа лошадей. Соотношение групп, следовательно, почти не изменилось.
Наконец, все крестьянство в целом стало беднее лошадьми. И число и процент многолошадных уменьшились. С одной стороны, это знаменует, видимо, упадок всего крестьянского хозяйства в Европ. России. С другой стороны, нельзя забывать, что в России число лошадей в сельском хозяйстве ненормально высоко по отношению к культурной площади. В мелкокрестьянской стране это и не могло быть иначе. Уменьшение числа лошадей является, след., до известной степени «восстановлением нормального отношения рабочего скота к количеству пашни» у крестьянской буржуазии (ср. рассуждения об этом г-на В. В. выше, в главе II, § I).
Здесь уместно будет коснуться рассуждений об этом вопросе в новейших сочинениях г. Вихляева («Очерки русской с.-х. действительности». СПБ. изд. журнала
